Места не столь отдаленные, внезапно затребовавшие меня и отобравшие кусок моего драгоценного времени - и подарившие мне его же, впрочем, так что жаловаться грешно, - заодно откусили и часть моей любимой осени. Листья почти осыпались, хвойный лес становится все суровей, и ветер долбится в окно совершенно неприлично. Дескать, дайте водички, а то так есть хочется, что переночевать негде!
За всей этой темно-октябрьской суетой, за подсчетом активов и любованием пассивами, я как-то совсем начал забывать о ярких вещах - и спохватился лишь сегодня, обнаружив, что мир слегка посерел, а у меня не хватает сил взять малярную кисть и хотя бы грубо его раскрасить. Все мои волшебные путешествия, собравшиеся нынче в районе глухо постукивающего сердца, затаились, заснули, чтобы не дай бог, не приведи; резкие движения противопоказаны; куда там с хрустом расправлять крылья и рваться на юга! Ни юга, ни севера; такое ощущение, что отказано в сторонах света, и оттого свет вокруг меркнет, стираемый мягким ластиком. Даже книги стоят мрачные, монументальные и почти немые: скользя взглядом по строчкам, понимаю в лучшем случае одно слово из десяти.
И вот, я пытаюсь прорвать эту ткань, беру перочинный ножик и ловлю ее, шелковую, с изнанки - а она скользит и не режется, не рвется; куда, говорит она, куда тебе. Ты уверен, что надо? Нет, правда уверен?
Да, говорю я, что ты со мной споришь, уверен я. И отчетливое хмыканье - ну попробуй.
Ну, я и пробую.
Друзья, не поделитесь ли вы со мной картинками - но особенными, драгоценными, объемными? Поделитесь той картинкой, которая так сочна и вкусна, что ее хочется надкусить. А я, в ответ, что-то нацарапаю вам гусиным пером.